– Посоветуется?
– Посоветуется, как это и должно быть между почтенными союзниками, чтобы можно было легко прийти к обоюдному согласию. – Безмятежная улыбка исчезла. – Если больше двадцати ваших воиновпоявятся у Врат, мои люди займут их и все договоренности отменяются. Согласны?
Выражение глаз Ёси стало будничным. К чему угрозы, и так ясно, что любая попытка обмана как с той, так и с другой стороны разом положит конец всем договоренностям.
– Я бы предпочел сорок человек на каждые Врата – мы можем обговорить детали, как поменять стражу, не создавая проблем, и я буду владеть Вратами до тех пор, пока сёгун Нобусада и принцесса Иядзу остаются во дворце.
Огама заметил перемену.
– Сегун Нобусада, да. Но не принцесса Иядзу, которая… которая может остаться внутри навсегда, а? Сорок? Очень хорошо, сорок на каждые Врата. Разумеется, ее брат, Сын Неба, не станет пересматривать свой меморандум, свою просьбу ко мне взять на себя защиту Врат от его врагов.
– Сын Неба есть Сын Неба, но я сомневаюсь, чтобы такая отмена последовала, пока войска сёгуната осуществляют свое историческое право.
Огама тут же сбросил маску.
– Давайте мы с вами оставим весь этот вежливый обмен колкостями и скажем все как есть: я соглашусь на сохраняющее вам лицо урегулирование вопроса о Вратах в обмен на Кацумату и все остальное – ваши люди станут почетной стражей, вы можете выставить там свои знамена, и я согласен со многим из того, что вы говорили, да, со многим, но я не прекращаю свою борьбу против «исторических прав», против сёгуната или против бакуфу… – он замолчал и, поскольку он действительно хотел получить то, что ему предлагалось, сделал еще одну уступку, – … против нынешнего сёгуната и бакуфу, Ёси-доно. Пожалуйста, извините мою прямоту, было бы хорошо, если бы мы стали союзниками, я не ожидал, что это окажется возможным или что я смогу согласиться на какие-то из ваших предложений.
Ёси кивнул, стараясь не выдать своего ликования.
– Я счастлив, что мы можем достичь согласия, и скажу вам с такой же прямотой, мы можем договориться о больших изменениях и о маленьких. Например, – добавил он небрежно, – если бы такой меморандум поступил от императора, он оказался бы подложным.
Теперь улыбка Огамы была искренней, и он почувствовал, что достиг идеального компромисса.
– Хорошо. А теперь Кацумата.
* * *
Нападение на дом, где скрывались сиси, началось за несколько часов до рассвета. Внезапность была полной. Кацумата, все его ближайшие помощники и другие были внутри. И Сумомо.
Впервые двое часовых почуяли опасность, когда совсем рядом, на той же улице, раскисшей от дождя, одна из хижин вдруг вспыхнула ярким пламенем и до них донеслись приглушенные крики ее обитателей и ближайших соседей. Тотчас же эти мужчины и женщины – все они были тайно подсажены сюда бакуфу – начали запружать улицу, усердно избражая панику, эта отвлекающая уловка помогла незаметно приблизиться атакующему отряду. Когда часовые направились в ту сторону, чтобы посмотреть, в чем дело, из темноты шорхнули стрелы и сразили их. Прежде чем умереть, один из них взвыл, поднимая тревогу.
В тот же миг главные силы атакующих хлынули из темноты и окружили весь этот квартал убогих лачуг. Большую их часть составляли люди Огамы, по его просьбе Ёси согласился, сказав, что пришлет символических четыре десятка человек, все отборные воины, под началом Акэды.
Через считанные секунды в руках у многих из наступающей группы зажглись факелы. Они отчасти осветили нужный им дом, спереди и сзади, и туча стрел влетела в каждую щель, в каждое уязвимое место. Затем, неожиданно для всех, четыре самурая Ёси, вооруженные ружьями, бегом выдвинулись на свои позиции, двое позади дома и двое перед ним, и произвели несколько залпов через бумажные стены.
На мгновение установилось глубокое молчание; самураи, сиси, и все обитатели соседних трущоб были поражены в равной степени – никто никогда не слышал столь быстрой стрельбы. Потом молчание лопнуло, и все, кроме нападавших, бросились искать укрытие, а из дома донеслись крики и стоны раненых. Хижина по соседству с той, где вспыхнул пожар, тоже загорелась, огонь быстро перекинулся на следующую, потом на следующую, еще на следующую, и вскоре весь дальний конец переулка превратился в огненный ад, из которого многие семьи так и не сумели выбраться.
Капитан Огамы, руководивший нападением, не обратил никакого внимания на пожар, угрожавший только обитателям хижин, и послал вперед первую штурмовую группу, не приняв совет Ёси поджечь дом и предоставить его стрелкам спокойно отстреливать сиси, когда те начнут выскакивать из укрытия. Сразу четыре воина Огамы пали, когда сиси предприняли яростную вылазку, неожиданно выпрыгнув в центральную дверь и боковые окна им навстречу. Завязалась общая схватка и здесь, и на задворках, где нападавшие сдерживали еще один бешеный натиск осажденных, люди размахивали мечами, натыкаясь друг на друга в полутьме, теснота и глубокая жидкая грязь сковывали движения. Двое сиси прорвались через кордон, и тут же были убиты другими самураями, поджидавшими в засаде. За новым залпом по дому последовала еще одна отчаянная попытка нескольких сиси прорваться – безнадежное предприятие, ибо за первым кольцом самураев их ждало второе, а потом и третье. Дым от пожара начал накрывать и атакующих, и атакованных, мешая дышать.
Прозвучал приказ Акэды. Его люди с факелами подбежали к дому и побросали их на крышу и внутрь через содзи, быстро отступив, чтобы очистить место для своих товарищей с ружьями. Вновь загремели выстрелы, и еще несколько человек упали, когда новый отряд сиси выскочил, чтобы присоединиться к орущей и вопящей рукопашной. Сырой ночной воздух быстро наполнился запахами дыма, испражнений, крови, огня, горелого мяса и смерти. Дождь утих и теперь лишь моросил легонько.
Под надежной защитой личных телохранителей Огама и Ёси наблюдали за всем с командной позиции, удаленной от пожара и схватки. Оба были в доспехах и при мечах, у Ёси на плече висело его ружье. Рядом с ними стояли несколько чиновников бакуфу. Вдруг они с удивлением увидели в яростной сумятице, как один сиси прорвался через оцепление и бросился бежать вдоль по улице, а потом свернул в переулок, незамеченный наступающими самураями Тёсю.
– Это Кацумата! – крикнул Огама, но крик его потонул в оглушительном грохоте, ибо Ёси, не колеблясь ни секунды, прицелился и выстрелил, перезарядил ружье и выстрелил снова. Человек с воплем покатился по земле, Огама и все, кто стоял рядом, отпрянули, не ожидая, что Ёси сам примет участие в охоте. Ёси не спеша снова прицелился в человека, беспомощно корчившегося в грязи. Пуля отбросила тело назад. Последний, исполненный муки вой, и оно замерло неподвижно.
